Ныгчеквеем
Чукотка, сплав по р. Ныгчеквеем
День 20 и ночь 21 июля 2006 года.
Утром собираем очередной лагерь на Ныгчеквееме, в этот раз поставленный на длинном острове. Грузим рюкзаки на импровизированный катамаран, собранный из двух надувных байдарок, и выходим. Почти сразу на следующем повороте реки – встречный ветер в лицо. Катамаран с горой вещей и нами в довесок парусит страшно. Несмотря на то, что гребём мы изо всех сил, никакого результата – почти не двигаемся. Решаем проводить судно берегом. Где можем идём, затем переправляемся на другую сторону и опять идём – тянем катамаран за собой на верёвке. Погода портится. Порывы ветра усиливаются, начинается дождь. Очень тяжело, час за часом тащим лодку, а по расстоянию прошли всего ничего, и уже совсем все выбились из сил. Решаем переждать непогоду. Встаём под высоким берегом, чтобы спрятаться хотя бы от ветра. С трудом окоченевшими руками из мокрых веток собираем костёр. Он долго не разгорается, только чадит. Наконец огонь есть! Варим макароны с тушёнкой и кипятим чай. Всё делаем стоя, сесть некуда – мокротища. Стоя же, едим. Пока обедаем, пока то-сё, непогода заканчивается, стихает ветер, перестаёт идти дождь. Мы залезаем в мокрую посудину и потихоньку трогаемся. Вдруг всё вокруг преображается. Волны на реке стихают в один миг. Река становится шире, а светлое небо проступает между тёмно-синими тучами. Вечереет. Выглядывает солнце, освещает дальние холмы. И они сияют как ярчайший, зелёный бархат. На небе с одного конца реки на другой на фоне чёрной уходящей тучи появляется радуга. Мы плывём по тихой реке под радугой. Белошейные гагары, завидев нас, вскрикивают как раздетые девушки - «уй!», обрызганные холодной водой, и сразу ныряют. Мы тут же придумываем им название – «куйки». Боковое солнце подсвечивает птиц, и на тёмной воде они кажутся невероятно яркими. «Уй!» кричит одна гагара «уй!-уй!» откликаются две другие, ныряют и под водой уплывают вперёд. Вдруг рядом с лодкой выныривает ещё и нерпа. Тёмная точёная головка, доверчивые собачьи глаза. Дальше ещё одна. Так и плывём с нерпами и гагарами. И даже не гребём - река сама несёт нас к морю, а до него ещё километров восемьдесят. Радуга тает, зато на реке и над рекой разгорается долгая полуночная заря. Красиво невыносимо, кажется, попал в сказку. Вдоль берега бежит молодой мишка, заслышав нас, встаёт на задние лапы, нюхает воздух, фыркает, бежит дальше. Мы какое-то время плывём параллельно бегущему медведю, а затем он уходит вбок вдоль впавшей в реку протоки. Останавливаться не хочется, так и плывём всю ночь. Только под утро встаём на большой травянистой косе. Палатки ставим подальше от медвежьих набродов, которых на косе уйма. Уставший, я, засыпая, слышу, как долго и тонко кричат на тихой реке большие белые чайки – бургомистры.
