12 июня 2010 года
В пять утра холодно - туман, иду по лесной тропе. Солнце ещё за сопкой, ни ветерка. Лес только просыпается, жужжат юрки, поют синие соловьи и соловьи-красношейки, вдалеке дудят глухие кукушки. С Олёкмы слышен постоянный шум переката. Вдоль тропы, да и повсюду по склону сопки расцвели венерины башмачки. Я стараюсь не наступать на эти изящные орхидеи, но получается не всегда, слишком их много. По склону изредка встречаются куртинки других башмачков с крупными, целиком малиновыми или бледно-бордовыми цветами.
Пахнет тайгой - цветущим болотным багульником, прелой лиственничной хвоей.
Слышу громкую красивую песню. Потом долго выглядываю непонятного певца. Ага! Мухоловка Мугимаки - оранжевая снизу чёрно-коричневая сверху, с белой бровью. Напоминает тропических мухоловок и каждый раз ставит меня в тупик своей песней. Держу микрофон, стараюсь не шевелиться и даже дышать. В наушниках утренняя тайга - "три-три-три" желны, "ду-ду ду-ду ду-ду" глухих кукушек, трели корольковых пеночек и, конечно, песня мухоловки Мугимаки. Потом ещё записываю рыжую овсянку, овсянок-ремезов, беспокоящихся дроздов Наумана.
Постепенно теплеет, возвращаюсь после девяти на кордон, завтракаю, разогревает уже под 30.
А на севере темнеет, собирается гроза. В разогретом воздухе слышны раскаты дальнего грома.
