Хариусы
Енисей, Мирное.
3 августа 1992 года.
Густая буйная зелень намочила мне штаны, когда я подходил к Ичине, небольшой таёжной речке, несущей свою холодную воду к Енисею.
Ичина, негромко журча, огибала обросшие мхом валуны и пряталась от меня в высокой траве. Берега её густо заросли всякой всячиной. Тут и кусты жимолости, опутанные вьющимся аконитом, душистые кусты красной и чёрной смородины, и высокий вейник, склонивший свои, мокрые от росы, метёлки к воде. А ещё по берегам речки стоят огромные в несколько обхватов шириной лиственницы. Лиственницы эти возвышаются над всей тайгой. И кедровки, присаживаясь во время кочёвок на их редкие ветви, могут видеть, не только всю окрестную тайгу с желтеющими рямами, пустыми гарями и густыми кедровниками, но и светлую бесконечную ленту Енисея. Вот одна из таких лиственниц лежит теперь поперёк Ичины, слегка её запрудив. За стволом течение стихает, и какое-то время река спокойно течёт под невысоким сводом ольховника.
Сюда я и пробился скозь зелёную стену. Я немного постоял, потом поймал самого большого из вившихся надо мной слепней, надломил ему крылышки и бросил его в воду. Слепень, известный мне под названием «олений», закрутился на воде как волчок, побежали от слепня мелкие круговые волны, и, вдруг, щёлкнуло, то ли булькнуло. А я увидел рот рыбки, да, и всю рыбку, вода-то прозрачная. Вспыхнул синевой спинной плавник. Слепень исчез, и сам хариус тоже исчез, исчез непонятно куда в этой небольшой мелкой речушке. Ещё трёх слепней кидал я в речку, и три хариуса так же ловко хватали их, а потом словно растворялись в прозрачной воде.
