Пущино,
весна 2011 года – август 2012 года.
Прошлой весной, как только я вышел из больницы, в меня буквально вцепился Дима.
- Давай, собирайся, я буду у тебя через 10 минут.
- Дим, куда? Куда собираться-то?
- Птичек записывать, туда куда захочешь, давай, ты и так полвесны пропустил.
- Да, но я себя неважно чувствую...
- Не обсуждается, собирайся и выходи на улицу.
Размороженная земля проминалась под ногами, я еле двигался после 20 дней капельниц. Но вокруг всё оживало и расцветало, и я записывал. Записывал поющих овсянок, чёрных дроздов и зябликов. А Дима улыбаясь, то появлялся, то исчезал с фотоаппаратом в руках.
Временами, в дороге я начинал ныть
- Дим, поехали домой, меня тошнит.
- Подумаешь, открой дверь если что.
- Я вообще-то могу упасть в обморок, - пугал его я.
- Ну и падай, приведу тебя в чувства, я же рядом.
Но я не падал, а даже наоборот, раз от раза мне становилось лучше. Мы попадали под грозы, ходили по мокрой черемше, фотографировали цветущую степную вишню и записывали хор лягушек на лесных бобровых прудах.
Уже в конце мая Дима позвонил мне:
- Что ты решил с Чукоткой?
- Еду.
- Молодец!
...
Позавчера я зашёл в институт, дверь в семинарской была открыта, там сидел Валерий Александрович. Я молча сел в кресло.
- Вот такие дела. Вот достал для таблички брус, пока не сделают памятник. Крест, я думаю, для Димы слишком...
- Религиозно? Да, всё правильно.
- Знаешь, есть гипотезы, что паралельных миров очень много, что-то порядка 10500 и все возможные комбинации событий происходят в реальности. Значит, где-то Дима выздоровел.
- Да. Жаль, что нельзя связаться.
Я шёл из института задворками, ком в горле не проходил.
- Дим, - думал я, - тут всё так же. Так же, как и раньше, стрекочут кузнечки, трава пожухла от жары, ветер шелестит в берёзах. Ничего не поменялось, Дим. Только вот теперь если что, выкарабкиваться нам придётся самим.
